Избранное в 3 томах. Том 3: История и культура - Владимир Вольфович Жириновский

Военные неудачи ускорили приближение двух революций – 1905–1907 гг и февраля 1917 г Однако не они были непосредственными причинами революционных потрясений, которые пережила Россия. Вопреки официальной советской историографии, обе революции, как, впрочем, и третья, Октябрьская революция 1917 г., были вызваны реакцией протеста народных масс традиционного, немодернизированного аграрного общества против чересчур быстрых перемен в жизни, против форсированного насаждения капитализма в стране, где значительная часть населения не была к нему готова. Приверженность традициям общины, архаичной культуре привели к тому, что попытка П. А. Столыпина решить аграрный вопрос путем формирования слоя фермеров в деревне была отвергнута большинством крестьянской массы, хотя в экономическом плане реформа принесла положительные результаты.

Фактически уже к началу первой мировой войны имперская модернизация, проводившаяся царским самодержавием, исчерпала себя. Однако проблема модернизации, ускоренного развития страны осталась. Чтобы решить эту проблему, нужна была принципиально новая сила, которая смогла бы провести такую модернизацию и в то же время примирить ценности западной культуры (в том числе ценности экономического развития, технического прогресса, массового индустриального производства, современного научного знания и т. д.) с архетипами традиционной народной культуры. Другими словами, задача состояла в том, чтобы народ принял новую модернизацию. Для этого социальная сила, способная провести такую модернизацию, должна была выступить под антирыночными, антикапиталистическими лозунгами, поскольку капитализм был дискредитирован в глазах основной массы народа. Такой силой, как известно, оказались большевики.

В конце XIX – начале XX в. противоположностью по отношению к капитализму был социализм. Социализм, который в Западной Европе рассматривался как результат капиталистического развития, в условиях России рассматривался большевиками по существу как способ развития, как условие индустриализации страны.

Ключевым моментом большевистской модернизации России явилась, безусловно, сталинская индустриализация. Была ли альтернатива индустриализации России (в виде Советского Союза) в 30-е гг.? Можно ли было сделать ставку пусть на быстрое, но все-таки эволюционное, постепенное развитие? Как нам представляется, в целом такой альтернативы не было. Это понимали и большевики, и специалисты, не принадлежавшие к большевистской партии. Например, известный русский экономист Н. Д. Кондратьев писал: «Против ставки на индустриализацию, как таковой, конечно, не может быть возражений. Индустриализация страны – и это подтверждается исторически – является необходимой предпосылкой повышения производительности всего народного хозяйства и повышения уровня благосостояния масс».

Фактически большевики воспроизвели модель имперской модернизации, которую проводило и царское самодержавие. Сталин, обосновывая необходимость ускоренной индустриализации, на Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности, состоявшейся в 1931 г., говорил: «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Таким образом, в устах лидеров большевистской партии необходимость ускоренного развития страны объяснялась внешней угрозой, которая отныне представала как угроза со стороны мирового капитализма по отношению к «Стране Советов».

Вновь, как и при самодержавии, главным (и теперь уже единственным) субъектом модернизации стало государство, точнее, партийно-государственное чиновничество. Но, в отличие от царских модернизаций, большевистская индустриализация имела под собой широкую массовую базу – колоссальный слой маргиналов и люмпенов. В этом слое в наибольшей мере сохранялись реликты общинного, традиционного сознания, включая неодолимую тягу к уравнительности. Ему был нужен вождь, который бы указал путь в «царство справедливости», оберегал бы от врагов и обеспечил бы стабильную жизнь. Настроения этого слоя Сталин использовал в борьбе за власть в партии, расправляясь с гвардией большевиков, а также в проведении своей социально-экономической политики по искоренению наиболее активной и продвинутой части крестьянства (раскулачивание) и по насаждению индустриального производства.

Индустриальная техника и технология представала перед вчерашними крестьянами в качестве орудия избавления от врагов и создания упомянутого «царства справедливости», где, как им казалось, не будет никаких проблем. Таким образом, большевикам удалось внедрить ценности экономического роста, индустриальной технологии, технического прогресса в сознание отсталой крестьянской массы. Вследствие этого (помимо насилия по отношению к крестьянству) сталинский режим смог изъять колоссальные ресурсы из сельского хозяйства и обеспечить начальное накопление средств для индустриализации.

Однако это изъятие, как известно, сопровождалось необоснованным, волюнтаристским курсом сталинского руководства на форсирование темпов экономического роста. Именно тогда был нанесен решающий удар по генофонду русского народа, а сами первые пятилетние планы так и не были выполнены в полном объеме.

Тем не менее цели индустриализации – создание военной промышленности и сопряженных с ней отраслей – были достигнуты.

Несмотря на развитие массового образования и номинальную ликвидацию неграмотности, в СССР в 30-е гг. окончательно сложилось «общество маргиналов». Это общество в основном ориентировалось на низший уровень культуры и образования, тяготело к наиболее простым решениям касались ли они организации труда и технологии или вопросов внешней политики. Небольшие группы профессионалов были либо включены в механизм режима, либо уничтожены в ГУЛАГе, что надолго предопределило характер развития СССР, в том числе и национальную политику ВКП(б). Целенаправленное стремление правящего номенклатурного слоя опереться на низшие группы общества на практике приводило к тому, что преимущества при продвижении по службе или в науке получали выходцы из союзных республик, не обладавшие зачастую ни необходимой квалификацией, ни определенным уровнем общей культуры. Так переплетались между собой социальная и национальная политика большевиков. Вместо того чтобы подтягивать низшие слои общества до уровня верхних (а это, разумеется, требует колоссальных усилий и затрат времени на протяжении жизни трех-четырех поколений), был взят курс на некое «усреднение», что на практике обернулось снижением культурного и интеллектуального уровня тех, кто определял лицо страны, в том числе среди профессиональных кадров русской национальности. В то же время такая политика вела к чрезмерному перемещению ресурсов, необходимых для нормального социально-экономического развития, из Центра страны (где абсолютно преобладало русское население) на периферию, в союзные республики. Закономерным результатом этой политики явилось наметившееся еще в 30-е гг. ослабление (экономическое, культурное и геополитическое) Центра России и всего Советского Союза при малоэффективном использовании ресурсов на окраинах. Такое ослабление проявилось, в частности, в том, что уже в конце 30-х гг. сложившаяся система хозяйствования, обеспечившая поначалу «мобилизационный рывок», начала давать «сбои», несмотря на наметившийся во второй половине третьего десятилетия отход Сталина от интернационалистских лозунгов большевиков и крен в сторону прагматического русского национализма.

Великая Отечественная война и послевоенное восстановление разрушенного хозяйства способствовали консервации мобилизационной, административной системы управления экономикой. В то же время появился и новый фактор мобилизации людских и материальных ресурсов, теперь уже в наукоемкой сфере производства – «холодная война» и гонка вооружения в свете обладания Соединенными Штатами ядерного оружия. Это отчасти способствовало некоторому выправлению национальной политики советского руководства. Осознав необходимость развивать ускоренными темпами науку и образование, особенно в области